Утро первого сентября солнечное. Слишком. В отличие от настроения Зои. Забавно, если учесть, что она так ждала этого дня, когда собирала вещи, садилась на самолёт и летела в Париж. К своей семье. Ждала дня, когда поступит в лицей в другом городе, сменит обстановку с надеждой, что здесь ее не будут дразнить. Ждала дня, когда найдёт новых друзей.
Теперь ей страшно.
Зои думает о том, кто она есть такая. Дочь мэра и модного критика. Людей слишком известных и богатых. Таких, как она, никогда не любят - только притворяются, чтобы получить бонусы.
Зои хмурится, глядя на свое отражение: бледное щекастое лицо с веснушками и синяками под глазами. Простецкое такое лицо. Усталое и измученное. Не подобает дочери видных людей. Мама и сестра будут недовольны, она же их опозорит в лицее уже на самом крыльце. Они будут ворчать и кричать.
Она берет расчёску и рассеянно водит ею без толку по светлым - блондинистым и окрашенным розовым - волосам. Ее глаза широко раскрыты в разрастающейся панике. Маринетт, милая и энергичная девушка из пекарни, с которой Зои подружилась в первый день своего приезда и общалась несколько дней, которая водила по местным достопримечательностям, тоже поступает в этот лицей. Они наверняка увидятся, и Маринетт ее узнает. И узнает, что она сестра Хлои. То, что Зои скрывала до последнего момента. Сначала она хотела сказать, но когда в новостях что-то говорили о какой-то дурацкой выходе Хлои, Мари упёрлась руки в бока и возмущалась тому, что Хлоя слишком много себе позволяет просто потому, что является дочерью мэра и манипулирует им. Это было правдой. Хлоя человек непростой в общении. И Зои стало стыдно признаваться новой подруге в том, чья она родственница.
Но теперь, ей придется. Потому что правда все равно выплывает наружу.
***
- А вот моя сестра, Зои, - без особой радости представляет ее Хлоя в холле лицея компании каких-то девчонок, которые подобно Сабрине Ренкомпри привыкли подлизываться к богатеньким сверстникам. Они осматривают Зои без особого интереса, и она отвечает им тем же, немного оборачивается и замечает удивленную Маринетт, машет ей рукой. Хлоя замечает это и фыркает:
- Ты что, знакома с Дюпен-Чен? Это с ней ты гуляла все эти дни? Ну и вкусы у тебя, конечно, - она морщится и отворачивается к своим "подружкам". Зои все равно, одобряет ее выбор друзей или нет. Какой смысл прислушиваться к ее критике, есои сама она в дружбу особо не верит и общается только с подхалимами?
И Зои неуверенно приближается к Маринетт, на ходу лёгким жестом едва заметно дрожащей руки поправляет подкрашенные пряди:
- Привет, Мари.
***
Жить в этом мире очень непросто. Особенно, когда ты молод, но уже заработал нелучшую репутацию и теперь не знаешь, как существовать под шквалом критики и насмешек. Так произошло и с Ксавье - он же Икс Вай, юный рэпер и по совместительству сын продюсера Боба Рота. Теперь парню приходилось сталкиваться с полнейшим недоверием по всем фронтам, поскольку раньше он занимался плагиатом, и его опозорил даже собственный отец. Ксавье честно пытался ходить на подготовительные курсы в консерватории, куда Зои ходила тоже. Все вокруг постоянно подкалывали юношу, спрашивая, откуда он ворует мелодию в следующий раз. Ксавье постоянно ударялся в истерики и пытался что-то доказать, но это только больше смешило публику. Буржуа было его искренне жаль, хотя она сама не понимала почему: она его толком не знала, ни с хорошей, ни с плохой стороны. Вероятно, он это все заслуживал, раз крал чужой творческий труд. Но... Травля это мерзко, так она считала. Поэтому ей было противно смотреть, как его заклёвывают все сильнее и сильнее.
Неудивительно, что в конце концов, он выбежал из зала и устремился в уборную.  И совсем неудивительно, что вскоре громко объявил себя Тёмным Композитором, став марионеткой Бражника. Зои вздохнула. Придется вмешаться. Пора стать другом тому, с кем дружить сложнее всего - с неоднозначным человеком, которому нужна помощь и второй шанс.
Как раз сегодня утром она все же открыла коробочку, подаренную ей Лив на прощание. А в коробочке оказались колечко с жемчужиной и... маленькое волшебное существо по имени Маршиеллоу, сказало, что оно - квами и может дать ей свою силу очарования. Стоит только сказать пару волшебных слов:
- Маршмеллоу, подарим миру любовь! - произнесла Зои, спрятавшись в одной из кабинок женского туалета, пока Композитор уже творил жуткую какофонию на улицах Парижа...

Мир замирает, когда монетка взлетает в воздух. Я чувствую, как она рассекает его, меняя судьбы мира. Ведь каждый шаг, каждое решение, которое мы принимаем, рвёт полотна судьбы. Они вновь восстановятся, как то всегда было — люди не заметят разницы. Глупцы и слепцы, никогда не понимают, что вокруг них только что всё изменилось. Один взгляд не в ту сторону — возможно, посмотри они в другую, приняли бы иное решение. Одно "да" вместо "нет". Скольких это затронет, а затем, словно цепная реакция, отправится дальше? Никто не думает о последствиях своих поступков, даже если уверен, что совершает лишь обдуманные шаги. Каждый верит, что всегда можно что-то изменить. Даже если парки, мойры и норны вновь переплели своё полотно. Ведь они видят суть — ту, где оно не крепко, буквально рвётся. Правильное решение. Кто может подсказать его лучше самой Судьбы?
Сжимаю крепко руку, когда прохладный метал падает на мою ладонь. Ухмыляюсь только, разглядывая обожжённую сторону. Решение принято и оно неизменно. Я многими был — прокурором, мужем, преступником, маленьким запуганным ребёнком. Но всё это, так или иначе, вело  меня к единственному возможному предназначению. Презираю тех, кто натягивает мантии на жирные тела и голосит о том, что  совершает благое дело, набивая карманы под тихий шёпот виновных и крупные слёзы тех, кто нет. Но это другое. Я — судия, но повелению той, которой подвластны все грани наших жизней. Потому что я беспристрастен. Не слушаю ни лжи, ни уговоров. Ведь не мне решать, каков будет исход дела. Вопросы, что задаю, всегда конкретны. Мне не нужно знать, что говорят люди, в своих жалких попытках оправдаться или найти подходящие для себя лазейки. ОНА лишь вершит их судьбы. Так быть и должно.
Но это всё после — я не забуду, что за сторона выпала. Решение принято и не мне то судить. Я не имею мнения своего по тому вопросу, как и должно. Зачем, если ответ на заданный вопрос уже получен?
Жду всю процедуру, нудную довольно, но того требуют правила. Мы должны здесь получать лечение, но заперты вместо того в одиночных клетках, за крепким непробиваемым стеклом. Наблюдаем друг за другом, словно рыбы в разных аквариумах, лишённые способности общаться. Они думают. что так безопаснее. Словно, если я не перекинусь парой фраз с Бэйном, это может что-то изменить в продажном и вонючем городе, что ненавижу всеми фибрами своей души. Глупо, весьма. У нас на данный момент нет общих дел, хоть имелись в прошлом. Знаю, что будут потом — когда выйду отсюда на свободу. Мне обещают, что останусь здесь до конца дней своих, но вижу ненависть, что плещется в глазах. Они не спокойны. Не равнодушны. Знают о том, что будет, пусть не в самом скором времени. Моё заточение здесь было практически добровольным. Моя жена — единственная причина, почему я тут оказался. Ни детектив Гордон, ни всё полицейское управление Готэма, ни любые иные мотивы, не имеют к тому никакого отношения. Всё упирается лишь в личный выбор. И мой заключался в том, чтобы позаботиться о собственной семье. Знаю, что сделал бы лучше это, находись  сейчас рядом. Готэм — вонючая клоака, но и он, словно театр, давно раздал своим актёрам роли. И я в ней занимал одну из главных. Теперь же, когда меня не стало, шакалы стекаются и грызутся, создавая ещё больший хаос, чем был. Взяв то, что мне было нужно, я продолжал получать лишь то, чего хотел. Теперь же...Впрочем, даже забавно, сколько раз Аркхэм был разрушен и менялся. Когда я был прокурором, все они, местные обитатели, имели возможность общаться. Затем, короткое время, тут были клетки, обычные железные прутья, словно все находились в тюрьме, а не лечебнице, что призвана была помочь им. А теперь....Кажется, местная администрация учится на собственных ошибках. Мы — те, кто судом, словно это могло быть объективно, признаны были больными. Поломанные психики и сместившиеся набекрень мозги. Рядом со мной были Джокер и Мистер Фриз. Мы вряд ли могли считаться похожими. Но они... Им проще создать для нас целую больницу. А после, каждый раз, возвращаться к тому,  с чего начинали.
Усмехаюсь лишь, когда на меня надевают кандалы. Говорят, что мы больны, но столь жестоко обращаются. Как можно? Я мог бы создать им невообразимое количество проблем. Охраны на каждого больше, чем в любой тюрьме. Ведь мы — сочетание худшего из того, что породил этот мерзкий город. Лечебница для душевнобольных преступников. Одно лишь  её наличие говорит о том, что Готэм представляет из себя.

Не могу сказать, что идти удобно — руки скованны за спиной, а ширина шага ограничена браслетами на ногах. Столько человек рядом, держат оружие, словно ждут вспышки в любой момент. Мог бы. Отсюда трудно выбраться без подходящего плана, но вряд ли что помешает отправить на тот свет несколько охранников. Они так уязвимы, когда думают, что защищены. Когда приносят нам еду и выводят на прогулку. Когда думают, что инъекции, что вводят нам, работают так, как должны. Причиняют физические страдания, кислотой растекаясь под кожей и выжигая последнее, что оставалось там живое. Но это даже иронично. Боль превратила нас в тех, кого они опасались, а остальных заставила бояться нашей природы. И всё же, они продолжали считать, что это может помочь. Впрочем, со мной даже ироничнее. Харви Дент давно заткнулся, со своей неуместной моралью, был лишь я. В моей камере не было зеркал, которые можно было бы разбить, использовав осколки, к тому же, давно не видел собственного отражения. Они держат его далеко от меня, словно лишь это — вид того, что мне предстанет, единственная причина для всего. Даже забавно. Разве хуже нас делает встреча с самими собой? Но я помню, кем стал. Помню, словно неясные тени прошлого, как выглядел тот, кого называли Аполлоном. Помню, как Джильда гладила меня по лицу, своими тонкими артистичными пальцами. Она так и не прикоснулась ко мне после. Кроме прощания. Я добровольно согласился отправиться сюда, если это заставило бы её меня меньше бояться. Так чего опасаются все вокруг? Желай я никогда не оказываться здесь, мне не пришлось бы этого делать. Слишком умён как для тех, кто хотел меня убить, так и для тех, кто пытался понять. Ничего личного по отношению к детективу Гордону. Но наше противостояние, не имей он козырей на руках, вполне могло стать его длительной головной болью. В конце которой не обещано ничего, в качестве избавления, кроме гильотины.
Растягиваю губы в улыбке, когда вхожу в комнату для свиданий. Чувствую неравномерность без  всяких зеркал — одну сторону тянет куда больше. И всё же, это наслаждение — вновь не радовать никого своим ликом. Тем, кто находился со мной рядом, было плевать. Но отвращения обслуживающего персонала было недостаточно. Ах, да. Наших надзирателей. Постоянно подбираю им не совсем то определение.
— Детектив Гордон... Усмехаюсь, не сводя с него взгляда, пока меня усаживают на стул и прицепляют к столу и и стулу. Вижу, как рассматривает процесс и от того немного раздражаюсь. Наверное, считал своей победой то, что оказался здесь — в конце концов, именно в его досье будет указано, что отправил сюда Двуликого, обвиняющегося в сотнях тяжких преступлений. Какой же он всегда был молодец. Честный. Бравый. Смелый. Обладающий ещё тысячей подобных качеств. Которые никогда, вот уж жалость, не имели в этом городе никакой ценности. Кто-то однажды, как я, переставал наконец сопротивляться очевидному. Кому-то эту истину придётся постигнуть несколько позже.
Но истинное удовольствие во мне порождает то, что мы вдвоём знаем правду. Я не рассказывал её ни на суде, ни на комиссии, что меня сюда отправляла. Без ложной скромности признавался в преступлениях, что совершал, но не называл причин, по которым дал надеть на себя наручники. Милое личико копа напротив? Вряд ли. Старая дружба? Тоже нет. Это Харви с ним был близок, считался когда-то лучшим другом. Но Гордон был частью системы, а та предала его. Дент сопротивлялся. Мне это не нравилось. Пришлось выжечь напалмом всё то, что их  связывало когда-то. Мне не удалось  справиться с воспоминаниями — это сложнее, чем принять абсолютно прописные истины. Но победа заключается  в том, что значения никакого они уже не имели. Да, мы помним, что Харви Дент был  когда-то прокурором, самым честным из всех, кого знал когда-то Готэм. И даже то, насколько искренне он хотел сделать этот ненавистный город лучше. И про всё, что было связано с Джимом — тоже. Но он молчит. Тот  эффект, которого пытались добиться в Аркхэме, влиял только на него, судя по всему. Боль его разрушила, она же окончательно подавила. Но я...Мы сходимся лишь в одном — в любви к Джильде. Однако, на том всё заканчивается. Я не настолько безумец, как они думают. Понимаю прекрасно, что я и есть он, а он и  есть я. Но они говорят про раздвоение личности, не понимая, насколько же всё иначе устроено. Я же не собираюсь им в том помогать.

— Нравится зрелище? Всё делают, чтобы я не создал проблем. И не способен был ни на какие действия, кроме как открывать рот для разговоров. Один охранник упомянул по пути, что детектив ко мне с интересным разговором, но расспрашивать я его о том не стал. Слишком много чести — вести диалоги с кем-то, вроде них. Всё предпочитаю узнавать из достоверных источников и составлять о том собственное мнение. Насколько же мне действительно станет любопытно.
Откидываюсь на жёсткую спинку неудобного стула, насколько возможно, не прекращая ухмыляться. Да, я был здесь и наверное, это порождало гордость в душе детектива. Воспользовался единственной моей слабостью, чтобы достичь собственных целей. Насколько он не походил на всех нас? Даже забавно, сколь крива правда, если смотреть на неё с разных сторон.
— Наверное, доставляет удовольствие видеть меня таким, детектив? Конечно же, мне интересно. Он — победитель в этой ситуации. Я в наручниках, а он восседает передо мной  и совсем скоро уйдёт. На свободу, которой у меня нет. Но я никогда не дам забыть ему  о том, что моё задержание — последний подарок Харви Дента. Будем считать, что по старой дружбе.
-  Старый друг в цепях. Благодаря бравой службе. Приятно считать себя победителем зла? В моём тоне нет ничего, кроме издёвки. Не утверждаю даже, что обо мне идёт речь. Но есть подозрение, что с Харви мы выглядим одинаково. И то, что он видит во мне, он должен видеть в нём. — У вас плохое понятие о дружбе, детектив Гордон. Он даже даже не пытался убить вас, когда мог. И у него бы получилось. А вы так... Говорю фальшиво-сочувствующим тоном, словно только о том и переживал целыми днями. Нет конечно. Джим Гордон — не моя история, а его. Мне ничего не досталось от этих взаимоотношений, кроме мерзкого чувства добровольного проигрыша. — Вы со всеми друзьями так, детектив? А я ведь слышал столько хорошего. Кажется, это понятие в вас извращено. Намеренно кривляюсь, наблюдая за реакцией Джима. Всегда старается быть скалой. Но как же это трудно, наверное, когда постоянно приходится делать нелёгкий выбор, идти против собственной природы. Впрочем, жалости от того к нему не испытываю. Всем пришлось. Этот мерзопакостный город никогда не позволит поступить иначе.

Понятия не имею, честно говоря, что  в академии "Невермор" и прилежащем городке Джерико происходит, но целиком и полностью готов с тем разобраться. Как настоящий сыщик, которым и был с самого детства, вместе со своими лучшими друзьями, даже если их пока не было рядом. Юп у нас, как  и ожидалось, в университет для самых умных отправился, решив всё-таки, что официальное образование помехой не станет его уму и эрудированности, известных всем, кто в наше агентство обращался когда-либо. Пит спортивную стипендию получил в одном из колледжей Калифорнии и тоже решил не упускать момент,  я...Тоже поступил в универ и вроде, должен был тоже потратить несколько лет на изучение основ различных предметов, получить диплом и устроиться на хорошую работу, как родители всегда мне желали. Тоже не был двоечником, в конце концов, не способным понять важность образования и знаний, которые передать преподаватели могут. В конце концов, столько времени работал в библиотеке ещё юнцом, чтобы иметь доступ в архив и к различным книгам, что могли понадобиться агентству нашему в процессе. Учёба, как таковая, всегда мне нравилась, да и осознание того, что любая информация может помочь с очередным делом, всегда подстёгивало. В конце концов, если берёшься за очередное дело и позволяешь кому-то надеяться на тебя, то всегда должен быть профессионален и собран, не стоит недооценивать ни общие, ни специальные знания. И вместе с обоими своими друзьями готовился уже закончить последний класс старшей школы, поступить в высшее учебное заведение, и...
Не знаю, честно говоря, что в последний момент произошло, письма из университетов были нам присланы, мы, вместе с нашими заслугами, все поступили, пройдя по всем баллам, и вроде бы, пора было вступать во взрослую жизнь. Я тоже собирался, вместе с двумя своими лучшими друзьями, несмотря на все приключения, что нам пришлось пережить. Стали взрослыми, в конце концов, нужно было задуматься о  будущем, перестать уже разбираться с зелёными призраками, домами с привидениями и говорящими мумиями, стать  как все. И я, как далеко не слабоумный, прекрасно это понимал, принимал когда решение обо всём этом и обсуждал его с отцом. С ним, для начала. Понимал потому что прекрасно, что разговор с друзьями куда сложнее будет. Потому что, по всем канонам так быть должно было. Юпитер говорил бы, как важно поступить в университет, Пит подтверждал бы его слова, с которым они редко расходились во мнениях. Да  и я, честно говоря, задумался когда про то, чтобы пропустить год, сам не уверен был в собственном решении. Мозгами понимал, как всё это важно - окончив школу куда-нибудь поступить, получив диплом кем-нибудь стать. И вовсе не относился к анархистам, глупо считающим, что образование - это для тех, кто мир не может узнать как-нибудь получше, а путешествия и приключения могут заменить академические знания. Потому что для меня, честно говоря, это был бред абсолютный. Как можно узнать, как работают физика и химия, просто путешествуя автостопом и наблюдая, как орлы пролетают над огромной пропастью? Познания очевидно разными могут, но не обязательно способны друг друга заменять. Так что, да. Школа и колледж или университет, не суть важно, это важные этапы жизни человека и вреда от того очевидно быть не может, несмотря на все знания природы.
Вот только, все десятки тайн, что стояли перед нашим агентством, что казались сначала мистическими загадками, не имеющими здравого объяснения, получили весьма логичное объяснение, вовсе не потому, что монстры и призраки существуют. А потому что это всегда физика, химия, механика, биология и все прочие науки, объясняющие наш мир. Каждый раз, когда начиналось страшно и таинственно, заканчивалось тем, что всё это было наукой и не стоило париться. Мы почти  смирились, что любая, самая странная загадка имеет очень банальный ответ.
Но когда я начал сомневаться в том, что действительно готов поступить уже в высшее заведение, разойтись с друзьями, хотя бы на время и определиться с серьёзной профессией....К нам вновь пришло письмо с просьбой разобраться с тем, что происходит в одном из мест, где вроде как, куча мистического всякого. Нападения, исчезновения, куча различных монстров, вроде как. Стоило бы разобраться со всем этим, как обычно, поехать туда всей нашей нерушимой троицей.
Вот только, документы поданы были, мы все зачислены,  а я вдруг почувствовал, что в Джерико хочу больше, чем в стены университета, за пополнением собственной черепной коробки. И узнать, что за монстры там лютуют - тоже. Даже если уверен был, только приехав, что как всегда и всему, найдётся обязательно логическое объяснение, представить которое сможем затем в своих хрониках. Так же всегда бывало, без участия всяческой мистики. А то, что рассказано было в электронном письме, отправленном с удалённого, не существующего адреса, буквально бросало вызов.
Хотя, надо отметить, что было стремновато осознавать, что впервые в собственной жизни буду без Юпа и Пита. Мы все втроём дополняли друг друга, отвечая каждый за свою часть. Да и дела, надо отметить, были попроще. Никогда ещё массовой расчленёнки, даже если надо отметить, что это жутковато-завораживало. В том смысле, что...Это правда было ужасно, но мы с друзьями были детективами с самого детства. Нужно было покорять, как очевидно, собственные горизонты.
И я понятия не имею, чем руководствовался, когда в универ направил письмо с просьбой отложить моё поступление на год, родителям сказал, что хочу "себя найти", не ссылаясь на новое расследование, а друзьям - что еду в Джерико и даже на расстоянии нашёл там вакансию помощника библиотекаря на первое время. Нужно же было как-то вписаться в местную культуру и получить доступ к знаниям.
Хотя, получив благословение всех на это дело, почувствовал себя очевидно лучше, покупая билет на поезд. Родители сказали, что поддержат, что бы я себе не решил там, потому что "с детства был ответственный и умный мальчик". Пит и Юп сказали, что будут со мной по видеосвязи, чтобы вновь эту  загадку мы раскрыли втроём, как всегда, даже если будем на расстоянии, а я...Не знаю. Просто знал, что мне надо ехать, раскрывать это дело, даже если подобное противоречило здравому смыслу просто как могло. Ещё одно дело трёх сыщиков, просто в моём исключительно лице, самое жёсткое, вполне возможно, среди всех, что у нашего агентства были. И...Ощущение, что в этот раз всё совершенно не так, как было все годы, с того самого момента, как мы выпустили первые свои визитки и стали искать клиентов. Потому что раньше пугало, но мы всегда знали, что дело далеко не в том, что мумии правда разговаривают и проклинают, а владелец замка не бегает за нами на самом деле в виде бесплотной сущности. Просто искали тому доказательства и пытались докопаться до правды, всеми способами, вооружаясь знаниями, как правило.
Но по приезду моему в Джерико оказалось вдруг, что...Не знаю. Юпитеру Джонсу, вполне очевидно, проще было бы на местности сориентироваться, он всегда из нас троих был получше, что касалось логических выводов. Пит отвечал за физическую силу, а я за исследовательскую часть и систематизацию данных, роли были распределены. Вот только, никого из друзей нет теперь рядом, я один  в совершенно далёком от родных мест городе и не на что рассчитывать, кроме как на мою внимательность и наблюдательность. За вещественные доказательства всегда отвечал я, вёл аудио и видеозаписи, все опросы и фиксировал осмотр место происшествия, и всё остальное делал, что подтолкнуть нас могло к нужным мыслям. Но выводы нужные сделать получалось лучше у Юпа всё-таки, как ни крути. Он был нашим мозговым центром, в то время, как мы с Питером - дополняющими его деталями. И меня, честно говоря, никогда эта мысль не коробила, пока мы делали полезное дело и даже с риском для жизни, но раскрывали необходимые тайны, спасали человеческие жизни.
А теперь я один со всем этим и если не выйдет ничего, впервые для нашего агентства, то это исключительно моя вина будет, и ничья больше. Решили уже с Юпом и Питом, что откроем детективное агентство, со всеми соответствующими лицензиями, выпустимся когда из студенческих врат и сможем быть не просто подростками, продолжающими детскую шалость. Станем достойными членами общества и сделаем официально всё то, в чём действительно хороши. Будем раскрывать тайны и посвятим этому всю свою жизнь.
Но я должен профессионально действовать, даже в отсутствие остальных составных частей нашей команды и впервые оказавшись во всём этом. Потому что призраки и чудовища были уже в анамнезе нашего агентства, множество загадочных явлений  - тоже. А вот так, чтобы всё казалось настолько реальным и это абсолютно везде было...Надо признаться, было в этом что-то новенькое, чем не терпелось поделиться с Юпом и Питом, даже если студенческая жизнь у них занимала всё время. Как только  смогут.
И как я освобожусь, судя по всему, в свете одежды, найденной  в лесу, куда зацепки меня привели сегодня. Знал про священное место в Джерико, изучил древние книги, потому сюда и направился, видя очевидную связь  с делом, занимаюсь которым. Даже если не уверен, что оно одно у меня теперь, благодаря академии "Невермор". То ещё место, наблюдение за которым начал совсем недавно. И уже увидел тысячу совсем необъяснимых вещей.
Впрочем, сейчас куда больше смущала чужая одежда в крови, разбросанная по месту, что казалось священным когда-то и девчонка с мрачным взглядом, на меня направленным, как только я появился в её поле зрения. Хотя, приёму такому не удивлён был абсолютно. Сколько раз пересекались, в расследовании своём, столько раз и не видел ничего хорошего для себя в перспективе. Милашка из Ада. Так  бы эту красотку охарактеризовал. А ещё, та ещё заноза, на самом-то деле, что вечно мне выговаривает за то, что путаюсь у неё под ногами. И вроде бы, не говорил ничего грубого в ответ, но на самом-то деле, явно наоборот было. Это я сыщиком был. А она - студенткой "Невермор", самого подозрительного вида, при всём том. Как умудрялась оказываться везде, где были проблемы?
- Ты же понимаешь, что у меня сейчас тысяча вопросов и мало объяснений, которые очевидно нужны будут, когда нас начнут спрашивать по этому поводу? Не надеюсь, что меня удостоят ответом, но на оный надеюсь всё-таки. Если Уэнсдей убийца-психопатка, за которую сошла бы, чисто по образу своему, то у меня очевидно проблемы,  раз мы в лесу, наедине. Если нет, то очевидно одна из тех, кому лучше бы не лезть ни в какие расследования. Потому что они оказываются всегда в самом неподходящем месте, в самом неподходящих обстоятельствах. Надеюсь, что сейчас - последний вариант.
-И если нет чего-то особенного, чем хотелось бы поделиться, то лучше рассказать, потому что очевидно сделать вид не можем, что случайно встретились в лесу, возле чужой окровавленной одежды случайно. И  у меня есть объяснение, почему я тут, а у тебя? Вижу взгляд исподлобья, как всегда, поджатые губы, но уже не напрягаюсь, как при первых трёх встречах. И десятке последующих. Потому что мисс Аддамс всё ещё ничего плохого не сделала мне, несмотря на все возможные угрозы. А судя по тому, что в одних и тех же местах встречаемся постоянно, одними и теми же людьми интересуясь, вполне очевидным становится, что ведёт своё расследование происходящего, параллельное со мной. И нам, судя по всему, раз уж ситуация накаляется, нужно как-то решить момент того, что мы друг другу только помехи создаём.
- Слушай, я не из одних подозрительных типчиков в  любой истории, что в любом случае в чём-то виноваты оказываются потом, в любой истории, даже если не в основных преступлениях. Я здесь ради того, чтобы расследовать происходящее и судя по тому, что мы пересекаемся постоянно, ты тем же самым занимаешься? Раскрываю впервые карты, в данном случае, даже если для всех остальных просто паренёк, что старался быть к книгам поближе. Кажется почему-то, что с Уэнсдей так будет всё-таки проще.
- Я совершенно не враг тебе, но если мы к одной цели идём, то придётся нам как-то объединиться, хочешь ты того или нет. Потому что всё уже очевидно выглядит плохо. Указываю демонстративно с показной улыбкой на окровавленные вещи, явно определяющие ситуацию лучше моих слов. - И либо мешать друг другу, либо помогать, но третьего очевидно не выйдет. Руками только развожу, стараясь игнорировать вещи, что ещё недавно были на ком-то, судя по свежей крови на них. Они должны быть в местной лаборатории, у меня никаких ресурсов, что были в Калифорнии для всего этого. А потому, не трогаю и не претендую на них. Но и  восторга у меня не вызывает всё это, пока думаю, что же тут произошло. Вряд ли что-то хорошее.