гена зуев # чёрная весна никита кологривый or слава копейкин (or your choice)

— Ген, Гена-а-а, Гендос, ну ты чего? Нормально же общались, а ты взял и потерялся, не по-пацански это.

Гена Зуев – это человечище, как необъятная емкость: ты в него наливаешь все, что накипело, проблемы свои, эмоции, а он впитывает глубоко, так что ты дна никогда за этим всем не увидишь. Да тебе и не надо. Там тако-о-о-ое намешано. Простой парень? Да, заливай дальше.

— Ты, Гена, пойми, мы сейчас сидим тут втроем, я, Мел, Хэнк еще, сидим и как телега без последнего колеса, застряли на обочине жизни, ни туда, ни сюда.

Гена Зуев – непонятый, смею надеяться, пока еще непонятый, гений. И гениальность его во всей своей непризнанности на деле очевидная, но, блять, такая нужная. Гена знает, как выйти живым из любой ситуации. Без шуток. Да, необязательно совсем целым, но эй, с этим уже можно работать. Там подшаманить, тут подкрутить, кому-то упасть на хвост – и вуаля. «Живем коротко – но ярко», говорили они. Нет, Гена будет жить вечно. Он за эту жизнь зубами вгрызется, жилы порвет, но сделает. И потом, если нужно, все это снова повторит.

— Ген, да брось ты, ну хочешь мы тебе этих, как их там, цесарок купим, хочешь?

Гена Зуев – аномально непостоянная, и в то же время, удивительно привычная переменная. И плевать там, что за проблемы, какие обстоятельства. Если нам нужно, он всегда вот тут, на месте, с пивасом и грустными фильмами, с жаренными на костре сосисками и последним косячком из заначки. Если не Гена, то кто? Вообще это вопрос риторический, ну или я на него ответа не знаю. Потому что в моей голове нет ситуации, при которой Гендос бы кинул, не помог или не появился бы в нужное время, в нужном месте. Что это, если не настоящая уличная магия, черт возьми?

— Так вот, Гендос, мы сейчас на базу, нужно разрулить одну ситуацию, ты же будешь на месте?

Гена Зуев – детонация всего самого взрывоопасного, без строго ограниченных и определенных последствий. Но при этом как же он хорош! Серьезно. Пока мы только думаем, он уже тащит пистолеты с батиного чердака. Пока мы спорим о правилах, он профессионально начищает дуло шомполом. Пока мы собираем разорванную по осколкам реальность от осознания убийства человека, он тащит труп к морю и вяжет ему на ноги камень. Гендос не рефлексирует, он решает проблемы по мере их поступления и желательно быстро. Это его кредо.

---

Теперь по телу ровно. Понятно, что Гена куда больше, чем просто решала наших проблем и старший. Он куда глубже и проблемы у него куда серьезнее, чем то, что он показывает трем заигравшимся школьникам. Но нам без Гены никуда, это факт. Поэтому мы тут сидим и снова страдаем на тему «Нам бы Гендоса и туда, и сюда, и еще чуть-чуть вот здесь». Мы тебя игрой завалим, отвечаю, ты только приезжай. Если внеха Калогривого не вкатывает, все меняемо, как тебе Копейкин или Сотников, вообще кого хочешь бери.

пример поста

Ему кажется, что по волосам скачет огромный паук с длинными тонкими лапами. Перебирает ими волоски, пробует на зуб. И каждый ему чем-то не подходит, поиск продолжается. Ему кажется, что в груди катается по ребрам раскаленный стальной шарик. Как ебаный скейтер, спрыгивает с ребра, делает финт, ломая и без того не самую крепкую грудную клетку. Он слышит издалека нарастающий гул, он все приближается, заполняет и на последнем аккорде взрывается оглушительной дробью. Он вздрагивает, ударяясь лбом о что-то твердое, кривится, осознает окружающее пространство с ленцой.

Учеба – это не его. Киса не глупый, он сообразительный, а еще изворотливый и находчивый. Ему не придется выживать за пределами родной альма-матер. Если нужно, он вгрызется в шею любой подвернувшейся возможности, найдет способ. Поэтому на уроках он часто спит, проваливается в глубину обволакивающих и сумбурных событий где-то на грани сознания. Уже который день ему снится что-то мало различимое, раздражающее и каждый раз этот непонятный звон в ушах. Пиздец как раздражает.

Не отлепляя согнутых в локтях рук от парты и не разгибаясь, от поворачивает голову направо. Рука и плечо закрывают обзор, но и этого ему достаточно, чтобы увидеть сидящего рядом Егора. Как обычно необъяснимо далекого, растерянного, ускользающего из его пальцев, как вода. Но ведь он все еще тут, реальный.

И чтобы убедиться в этом неопровержимом факте, он дает команду руке двинуться, хотя бы немного, ближе. Локоть отзывается с неохотой, но с каждой секундой тело все сговорчивее. Он чувствует чужую руку, выдыхает и достаточно резко поднимает голову, выпрямляясь. Теплый, определенно реальный и настоящий и даже никуда не просачивается.

И хоть бы чем занять руки. Невероятно скучно, даже нудно. Он зажимает между пальцами карандаш, перебирает его между костяшками, тот то и дело выскальзывает, падает, раздражает. Взгляд скользит в бок, сосредотачиваясь на тетради Мела. Он зажимает карандаш между двух пальцев и мало осознав еще даже смысл написанного, выводит:

«Менты ищут? Да они свои яйца в штанах найти не могут».

Ремарка кажется ему смешной, поэтому он улыбается широко, пару раз даже водит бровями вверх-вниз в ажиотаже, и довольно смотрит на Егора. Потом до него все же доходит смысл написанного, Иван хмурится и пытается, вспомнить, слышал ли он что-то об этом. Кажется, слышал. И на два следующих сообщения просто кивает. А предложение пойти на базу и вовсе пробуждает в Кисе желание жить. Поэтому он быстро печатает в чат:

«Гендос, я знаю, ты будешь, захвати пива, спаси этот мир от смерти в муках».

Звонок как нельзя кстати. Без разбору Иван скидывает вещи в открытую пасть рюкзака, закидывает лямку на плечи, посматривая то на Мела, но на Хенка.

- Парни, жрать хочу просто пиздец, буквально минута и я вас догоню, – и чтобы составить ему компанию ни у кого не возникло желания, он, расталкивая одноклассников и пару раз больно ударившись коленкой и боком о так не вовремя подвернувшиеся парты, буквально просачивается в коридор. Несется, не разбирая дороги, толкается, слышит в спину «ебанутый». Разворачивается на бегу, сначала показывает палец вверх и улыбается, а потом уже разгибает средний, зато все еще улыбается. Главное – это благодушие, в нем Ване не откажешь.

Он специально спускается в туалет для младших классов, в такое время в этом крыле даже учителей уже нет, лишь бы уборщицу не наткнутся. В кабинке тесно, зато очень безлюдно. Пальцы чуть подрагивают, сжимая косяк. Одна затяжка, и вот уже шумы в голове не кажутся такими недружелюбными. Наоборот, теперь они – его лучшие друзья, шепчут что-то забавное. Киса улыбается и даже посмеивается. Но задерживаться нельзя.

В столовой удается урвать последние две булки, есть действительно хочется чертовски сильно. От травки так почти всегда, зато не развозит и не тянет выпить половину барной стойки, как от порошка. Он догоняет парней на полпути к базе, напрыгивая со спины с зажатой во рту булкой. Вторую немедленно вручает Хенку, стуча его по плечу. Но не по каким-то особым причинам. Ведь правда? Просто булка была в левой руке, Хенк шел слева, так сложились звезды.

– Итак, что там по пропавшим детишкам, какие идеи, банда педофилов, охотники за органами, инопланетяне? Надеюсь хотя бы зонд им в жопу не пихали, такое точно не лечится – и, хотя ситуация вовсе не кажется ему смешной, уж очень не хочется дать ребятам паузу задать неудобные вопросы.

Поэтому весь путь к месту сбора он практически не умолкает. А может так действует трава. Она всегда открывает в нем скрытый в недрах талант к оральному искусству. Это же так называется?.. Правда?

А на базе проще, там Гендос. Ладно, там не просто Гендос, там Гендос и ПИВО. Рюкзак падает где-то у входа, а Киса падает на диван. Каждый его мускул расслабляется, он буквально растворяется в обивке, как жижа, стекая пониже. Взлохматив волосы, поднимает руки вверх.

– Гена, ты не поверишь, какие-то нехорошие люди воруют детей, только подумай, завтра это может быть один из нас, то есть понимаешь, ИЗ НАС, прости, но ты для этой роли уже староват, – сокрушается, подскакивая с дивана со смехом и попутно уворачиваясь от кулака Гены, в котором тот зажал бутылку пива.

– Это я к чему, предлагаю найти ублюдков, пока они не нашли нас первыми, в ментов веры нет, они не почешутся, пока сверху не прилетит, – крышка с горлышка отлетает на пол, а Кислов уже ловит языком стекающее по стеклу пенное.